Митяй » 28-05-2003 18:53
Часть третья (заключительная)
Дохиляли мы с бугром до трубы, вижу, весь он извелся, мается. Переживает за меня. Не знал он, а я ему и не сказал, что готов я был за него и в огонь, и в воздух. Может, кто еще не просек, а я-то прохавал, что в историческое время живем, не с простым карпом общаемся, а, типа, под царем-батюшкой ходим. А что до того, что Билл не наших иудейских кровей, так и у человеков с царями оказии случались. Рассказывали, что в последнем царе русском одна двести пятьдесят шестая часть русской крови была. Остальное –примеси. Метис, в натуре. Так я и порешил, коли фортово сложится, буду Старейшинам челом бить, пусть Билла на царство ставят.
- Ну что, Изя, - сказал бугор, - прощаться будем. Даст Бог, свидимся. А коли нет – век тебя помнить буду. Чего нашим передать, ты знаешь. Эх, нам бы ночь простоять, да утро продержаться! Ну, ни жира тебе, ни чешуи!
- Все будет хорошо, бугор. Айлл би бэк. Поссибли.
- Погодь... есть там у ямы под старым ежевичным кустом одна самочка. Так ты ей передай... а, впрочем, ничего не надо. Хватит порожняк гнать, двигай, Изя фон Зихрон.
И я взвился в небо. Кто сказал, что рожденный плавать, летать не может? Чушь сомовья. Да отрежут лгуну его гнусный язык. За мной читатель, и только за мной, и я расскажу тебе о своем полете.
Первая секунда – ничего не помню. Только ощутил разницу в температуре – заметно потеплело.
На второй секунде просек, что влажность хоть и упала, но не больше, чем процентов на двадцать пять – тридцать.
Третья секунда – точка начала падения. Внутренние органы работают исправно, обшивка трение с воздухом выдерживает, система усолокации в непривычной среде не срабатывает, полет проходит по расчетной траектории, то бишь на глазок. Видимость отменная. Рыбаки как на плавнике. Шастают, бедолаги, трудятся. А вот и этот, что крякал давеча. Аж поперхнулся воздухом, сердешный. Что, братан, летающих карпов не видал? Так нам это – плёвое дело, а для вас – новое слово в ихтиологии. Давай, киляй отсюда, пиши диссертацию, пока не дошло до инфаркта.
Четвертая секунда – преодолены четыре и восемь десятых метра земли, вид сверху. Рядом застывает чайка. Где её имиджмейкер? От такой рожи и крыша поехать может. Кричу ей, чтобы поменяла свои крылья в ближайшем мусахе. Такие теперь не в моде.
На исходе пятой секунды успеваю заметить двухэтажные вагончики поезда, слышу протяжный гудок и что-то знакомое по прошлой жизни чуется в этом звуке. Шлепаюсь в воду. Вот он, родной тростник! С приводнением тебя, Изя, говорю сам себе, ты теперь не рыба, а маленький дельфин. Загордиться недолго. Ну уж хрена. Оставим подвиги героям, пускай оне меняют ориентацию, а я останусь карпом. Господи, как хорошо и глубоко двигается жабрами! Вот я и дома, однако.
Прошмонал я округу по тихому – никого. От моего шлепа вся братва свалила. Ну и ладненько. Найдем, куды вы с подводной лодки. А жрать охота, я вам скажу, опосля таких фортелей, просто ужасть. Живот живёт своей жизнью, от кумпола не зависит. Припомнил я, что бугор о наживках да о прикормках толкал, да и поскучнел. Ведь все мало-мальски съедобное может оказаться на крючке. Кумекая, чего бы сожрать, я тихонько искал братву - всеж не забывал о задании. Потом вдруг какая-то сила меня шварк – и вверх подбросила, пасть мне открыла, вложила туда стрекозу, захлопнула и снова в воду. Я, конечно, сначала стрекозу схавал, а потом стал догонять, чего это со мной такое. Почему без ведома головы я, как малек, прыгаю. Запарился, однозначно, но мысль извлек: инстинкт. Я бы даже сказал – рефлекс. Ужас, как плохо. Но что хорошо, что рефлекс всеж-таки не безусловный, котелок тоже в деле. Ведь не захавал я какой корм со дна, или там вполводы, а ломанул в воздух, где поймать меня можно разве что сачком, как бабочку. Мысль эта меня почему-то развеселила: я представил себе кляссер с засушенными насекомыми, среди страниц которого затесался прихваченный шпилькой карп. Мумия, етить. Хе-хе.
Пока я отыскал братву, да толково всё развел, уже и рассвело. Часть Старейшин остались куковать на дамбе, от греха подальше, а были и те, кто пришел нас подбодрить да посмотреть на эту забаву на берегу.
- Тю-ю, - говорили они, - та разве ж то рыбаки? Цветом как фламинги или эти...мелкие то...колибри., а шумят, ну чисто трактороны. Типа, цирк шапито.
- Так чего делать-то будем? – спрашиваю.
- Всем на большую воду и ша-а! Можно, конечно, на дамбу отчалить, но тут веселее.
- А жратеньки когда можно?
- Когда цирк уедет, тогда и похаваем. Они нам прикормки на месяц выкинут, еще успеешь пузо отрастить.
- Надо бы, - говорю, - сомам нашим отбить, что так и так мол, рыбаки приехали, остерегитесь, пожалуйста, жрать по-свински...
- Ты, Изя, не гоношись, - говорят, - сомам уже отбили, но они - быки тупорылые, интеллектом не блещут. Так что мы нейтралитет соблюли. А коли кто из них попадется – нам же и в цвет. Политика, Изя, дело хитрое.
- Эх, как бы унать, как там бугор с пацанами...
- Ша-а! Не видишь, приперлися. Рассаживайтесь, пацаны, поудобней. Будем, натурально, кино смотреть.
Ну и пошла потеха. Зазвенели лесы, загрохотали дальнобойные донки, заколыхались поплавки в прибрежной воде. Кто-то из пацанов кумпол не успел убрать и получил по нему грузилом. Поржали мы, конечно, попихали братка в брюхо – не зевай, мол. В том весь и кайф. Летит на тебя снасть, а ты ее за много метров видишь, ждешь, и только на подлете медленно так отваливаешь в сторонку, чтоб ни пузыря, ни всплеска. А потом возвращаешься на место. Опять же другой прикол – ежели долго ничего интересного не происходит, можно в аккурат подойти к натянутой лесе и задеть её хвостом помалу. На берегу-то колокольчик затрепыхается адекватно так, что рыбака аж трясет, пока он лесу накручивает. Умора натуральная. Ну а если кто совершенно решит братву в загогулины ввести, да так чтоб пузы от смеха раздуло, то он, перед тем как лесу трогать, какую-нето коряжку потяжелей на крючок положит. Но это уже – высший пилотаж. Не всякий карп такое отчешуит.
Короче, оторвались мы по полной. Но и потери были. Правда среди сомов наших. Пару бугаев на берег вынули. Наверняк, самых голодных. Но вот отчего я опять чуть из воды не выскочил, так это оттого, что из той лужи, где бугор замалинился, вытащили того самого Сома, который обещался бугра с Рубцом схавать. Я как этот эпизод усек, аж заколбасился. Ну не пруха ли, а? Я так понял, не спроста Сома взяли. Затаился он, наверное, гад вонючий, в своей яме, и точно и не жрал ничего. Но бугор мне рассказал перед прощанием, чего придумал: он с братками подвалит к Сому поближе, устроит небольшие такие, но реальные пузыри на воде и отчалит пешим строем. А расчет на то, что рыбаки в эти пузыри запулят донки с мясом, а от свежего мяса любой сом дуреет.
Почти так и вышло. Сом пацанов просек и ломанулся вдогон. И был, мать его, моментально захвачен чьей-то донкой за хвост! Хвала великому Биллу! Хвала и тому неизвестному рыбаку, удачно бросившему донку.
Не прошло и тридцати градусов, как цирк свернул купол. Отвалили рыбаки с добычею, и мы уже почти свободно вздохнули. Кукурузные зерна и перловка, горох и геркулес, пряники и манка – все это бесценным сокровищем устилало дно родного озера. Уже хотелось, не дожидаясь ужина, устроить роскошный обед и заховать какой-либо лакомый кусман для знакомой самочки, уже Старейшины давали добро на кормежку... как вдруг кто-то увидел, как тянут из соседней лужи бугра. А то, что это был бугор, никто не сомневался. Он сопротивлялся неожиданно оставшемуся рыбаку так, что у того трещала катуха и гнулся впополам спин. Бугор уходил в камыш, путал лесу, нырял в ямы и ломился на большую воду. Я чувствовал, как он рвет себе губы, и мне было за него больно.
Целых пять градусов не давался бугор. Но какими бы ни были силы рыбьи, и они не вечны. Повязали Билла. Засадили на кичу. А нашим там один срок – вышак. Расхотелось мне жрать. Как же так, думаю, не по понятиям это.
- Как же так? - спрашиваю у Старейшин, - это ж Билл. Он мог быть нашим царем. Как же так?
- Пройдут годы, и ты поймешь, - говорят, - что это диалектика. Все в мире уравновешено. Инфузория съедает клетку, червяк съедает инфузорию, мы съедаем червяка, а нас съедает рыбак. Жизнь.
- А его, рыбака, - спрашиваю, - кто съедает?
- А его, салага, - вздыхают Старейшины, - съедает другой рыбак. Потому как они – самые что ни на есть хищники. Ладно, пошли похаваем.
- Не могу, - говорю, - бугра зацапали, а он конкретным корешом был. Не могу жрать.
- Забудь. Одним меньше, одним больше. Брось эти инфантильные сопли... а впрочем, оставайся, если хочешь...
Огляделся я. Вся шобла на халяву рванула. Как же так, а ежели бы меня на крючок поймали, они бы тоже забыли сразу? Или погоревали хоть чуток для приличия, а? Да, прав был бугор – коротка память народная. Ни героев своих не помнит, ни предателей. Как же так жить можно? За что же ты, бугор, боролся? Сгорел за час, а кому светлей стало? Мне вот, только темнее.
И полетел я опять в небо, и увидел прямо на западе, через две мелких лужи огромное-огромное озеро. Если перепрыгать из лужи в лужу, то из последней можно расстараться и долететь до огромной этой воды. Может быть там другие карпы живут. Может быть, они знают, для чего бугор сгорел. Может, разведут мне, тупорылому, толково, нахрена жизнь такая подлая. Всё. Аривидерчи, Старейшины и братва. Не вспомните обо мне, и ладно.
Я иду на большую воду...
Лучшее - враг хорошего.
~~~~~~~~~~~
